Рассказ сотрудников театра

В 1939 году главным режиссером Театра им. Евгения Вахтангова стал РУБЕН НИКОЛАЕВИЧ СИМОНОВ. Начало его руководства пришлось на тяжелые времена для страны. Только два года перед войной были относительно спокойными. Театр выпустил «Ревизора» Б. Захавы, «Фельдмаршала Кутузова» Н. Охлопкова, «Перед заходом солнца» А. Ремизовой и «Маскарад» в постановке А. Тутышкина, премьера которого состоялась 21 июня 1941 года накануне начала войны.

Предвоенные годы пополнили вахтанговскую труппу новыми прекрасными актерами: пришли Л. Целиковская, Л. Пашкова, Н. Гриценко А. Казанская, Ю. Любимов, В. Осенев, В. Шлезингер, В. Этуш, Г. Жуковская, Е. Измайлова, В. Дугин, А. Граве, Е. Коровина, Е. Федоров.

В ночь с 24 на 25 июля 1941 г. во время одной из первых бомбардировок Москвы, в здание театра попала бомба. Остатки декораций, со слов арбатских старожилов, долгое время пролежали на улице и в ближайших переулках. От взрывной волны погибли те, кто дежурил на улице около театра – актёры Василий Васильевич Куза (1902-1941) и Николай Фёдорович Чистяков (1904-1941), курьер П.П. Ланцов. Работы по восстановлению здания проводились ещё до окончания Великой Отечественной войны и были полностью завершены к 1948 году.

Эвакуировать вахтанговцев решили в Омск. Омский период остался в истории Вахтанговского театра как один из самых ярких периодов в его творческой биографии. С ноября 1941 года до сентября 1943 года на омской сцене три раза в неделю шли спектакли Омского театра, четыре раза — Московского театра имени Евгения Вахтангова. Этот факт положил начало многолетней дружбе двух театров.

В Омске появился принятый в театр Алексей Дикий, бывший актер и режиссер МХАТ-2. Он был приглашен Рубеном Симоновым в театр и к февралю уже готовил выпуск «Олеко Дундича» А. Ржешевского и М. Каца. Премьеру «Олеко Дундича» показали 22 февраля 1942 года. Главную роль играл Р.Н. Симонов, получивший за нее Сталинскую премию I степени. В Омске Рубен Николаевич взял в труппу талантливого артиста С. Лукьянова и дал ему главную роль в спектакле «Слуга двух господ».

Вслед за «Дундичем» к годовщине начала войны Дикий выпустил премьеру пьесы Константина Симонова «Русские люди» с Е. Коровиной и А. А6рикосовым в главных ролях.

6 ноября показали премьеру «Фронта» А. Корнейчука. Такая пьеса так была нужна в тяжелые времена неудач нашей армии, что печаталась из номера в номер в газете «Правда».  Рубен Николаевич поставил спектакль в стиле страстной дискуссии о роли личности в военное время, и эту дискуссию вели великолепные актеры А. Дикий и Б. Бабочкин.

Н. Охлопков репетировал «Сирано де Бержерака» Э. Ростана. Премьеру показали 20 ноября. В центре ее была блестящая пара: Р. Симонов и Ц. Мансурова.

Вахтанговская молодежь играла веселые комедии: весной 1943-го вышли сначала «Слуга двух господ» К. Гольдони в постановке А. Тутышкина, а затем музыкальный «Синий платочек» В. Катаева, поставленный М. Сидоркиным. В эвакуации Р.Н. Симонов начал работу над музыкальным спектаклем-опереттой «Мадемуазель Нитуш» Ф. Эрве. Этот спектакль о рождении актрисы, о влюбленности в Театр, романтически приподнятый и блистательно сыгранный актерами Г. Пашковой и Л. Целиковской, А. Горюновым, В. Осеневым, Е. Понсовой, В. Кольцовым, Н. Плотниковым был своеобразной «Принцессой Турандот» для своего времени. Премьеру сыграли в Москве в 1944 году в помещении ТЮЗа.

Летом 1943 года, после Курской битвы, стало ясно, что пора возвращаться в Москву.

Кроме того, в феврале 1942 г. был образован Фронтовой филиал театра. Он вместе с 1-м и 2-м Украинскими фронтами прошел весь боевой путь от Ржева до Берлина.

ФРОНТОВОЙ ФИЛИАЛ

ГОСУДАРСТВЕННОГО ТЕАТРА

ИМЕНИ ЕВГ. ВАХТАНГОВА

С 18 ФЕВРАЛЯ 1942

ПО 13 ИЮНЯ 1945

СОВЕРШИЛ

10 ВЫЕЗДОВ НА ФРОНТ,

ПРОБЫВ:

в 1942 г. - 200 дней

в 1943 г. - 265 дней

в 1944 г. - 255 дней

в 1945 г. - 130 дней

ВСЕГО ФИЛИАЛ

ПРОБЫЛ НА ФРОНТЕ

850 ДНЕЙ

И ДАЛ ЗА ЭТО ВРЕМЯ

1650 ВЫСТУПЛЕНИЙ

(СПЕКТАКЛЕЙ И КОНЦЕРТОВ)

К 70-летию Великой Победы, в 2015 году, впервые были опубликованы фронтовые дневники актеров «Вахтанговский фронтовой театр». Книга проиллюстрирована подлинными фотографиями с места событий. 

Рассказ Светланы Кувшиновой

Водонапорная башня - свидетель трагедии 30.12.41, когда произошел взрыв на ж/д полотне. В тот день погиб весь состав 18 ВДВ полка из Сибири, присланный для обороны Москвы.

Водонапорная башня у станции Лосиноостровская Ярославского направления Московской железной дороги — памятник московской промышленной архитектуры рубежа XIX—XX веков. Находится в Ярославском районе на северо-востоке Москвы, адрес — Хибинский проезд, 5. Была построена в 1898- 1901 годах.

Башня была видна в эпизодах фильмов «Место встречи изменить нельзя» (1979) и «Вокзал для двоих» (1982), которые снимались на станции Лосиноостровская.

Рассказ Александровой Натальи Владимировны, ведущего научного сотрудника отдела рукописей ГМИИ им. А.С.Пушкина, кандидата исторических наук

В годы Великой Отечественной войны Государственный музей изобразительных искусств им. А.С.Пушкина пережил немало тяжелых испытаний. Уже в первые дни после объявления войны все шедевры изъяли из экспозиции, витрины из-под стеклянных перекрытий передвинули к стенам, поддающиеся переноске экспонаты разместили в подвалах. Крышу музея накрыли маскировочной сеткой, в залы принесли мешочки с песком для укрытия памятников. Готовились списки экспонатов для возможной эвакуации.

4 июля 1941 по приказу Комитета по делам искусств, в ведении которого находился музей, приступили к упаковке экспонатов для отправки в эвакуацию. В кратчайший срок за 10 дней были упакованы 101 824 памятника самых разных форм, размеров и материалов – живопись, гравюры, античные вазы, папирусы, рельефы, скульптура, нумизматика и др. 

Для каждого вида художественных произведений приходилось на ходу изобретать способы защиты от возможных повреждений. 15 июля 1941 ценный груз – 460 ящиков был перевезен на станцию Москва-Сортировочная, где формировался музейный эшелон. Через несколько дней железнодорожный состав с фондами ГМИИ, Третьяковской галереи, Государственного Музея Нового Западного Искусства и Музея восточных культур отправился в Новосибирск.

Музей несколько раз подвергался сильным бомбежкам. В первый массированный авианалет на Москву в ночь на 22 июля в Музей попало 8 зажигательных бомб. Первая зажигалка пробила крышу над Греческим двориком. В ночь на 7 августа на территории музея было потушено 150 зажигательных бомб. Загорелось и погибло панно работы Александра Головина «Афинское кладбище».

Пожарные расчеты прибывали не вовремя, длины пожарных шлангов не хватало на высоту залов. Приходилось действовать собственными силами. Ведра с водой на второй этаж передавали вручную по цепочке. В середине августа, во вторую очередь эвакуации было отправлено в Соликамск 22 ящика – 1408 предметов.

В залах в сентябре 1941 года находились слепки – 19 больших неразборных статуй, 57 памятников, вмонтированных в стены, 8 архитектурных памятников.  Для каждого из подобных экспонатов придумали специальные конструкции из бруса, досок и фанеры.

Разразившаяся в ночь на 14 октября 1941 года катастрофа определила жизнь музея на долгие три года. Ударной волной от разорвавшейся в соседнем дворе фугасной бомбы стеклянная крыша, световые фонари и подфонарники были уничтожены на 85 % (свыше 7,5 тыс. кв. м. стекла). Весь этот поток стекла рухнул в залы. Сорвана железная кровля. Были разбиты окна – 71 металлическая и 14 деревянных рам. Было повреждено электричество, лопнули трубы отопления. 

Аварийные работы в ГМИИ были официально объявлены трудовым фронтом и продолжались с 15 октября 1941-го до 25 января 1942 года. Музей фактически 2 месяца стоял под открытым небом. Временную крышу удалось установить лишь в середине декабря 1941 года, после того как отогнали немцев от Москвы. Доски и толь, которые установили на перекрытия, не выдерживали талой и дождевой воды весной и осенью, снега зимой. Снег из залов второго этажа музея сбрасывали на Розовую лестницу, а затем вывозили с территории на санках, т.к. грузовые машины были реквизированы в пользу фронта. Музей существовал в режиме бесконечных авралов – уборка воды, снега, борьба с сыростью и плесенью.

Коллекции музея пострадали значительно меньше, чем здание благодаря хранительскому подвигу сотрудников, которые буквально сражались за них в холоде, темноте и голоде.  В музее оставалось около 270 тысяч экспонатов.  Запасники были организованы в подвалах, экспозиционных залах. Ежедневно проводились хранительские осмотры. Использовались все меры возможные в условиях военного времени. Летом подвалы проветривались, сушили гравюры, живопись зачищали от плесени и выносили на солнце. 

В сентябре 1942 года организовали третью очередь эвакуации – в Новосибирск было отправлено 20 ящиков – 5267 экспонатов.  Порой дело доходило до курьезов – одни из самых хрупких экспонатов музея, древнеегипетские мумии в 1943 году были перенесены в единственные отапливаемые помещения музея – комнаты, в которых работали научные сотрудники и отдыхали между осмотрами дежурные, и где были установлены временные печи. Так вместе и зимовали. 

Музейные штаты были сокращены на 70 процентов. С августа 1941 по начало 1944 года в музее работали 16 хранителей и реставраторов, и еще 40-50 человек технических служащих – вахтеров, сторожей, пожарных, уборщиц, водопроводчиков, столяров. 

Работали в эту общую беду одним коллективом, не подразделяясь на научных и технических.

Восстанавливаться к нормальной жизни музей стал с начала 1944 года.

Рассказывает житель района Тропарёво-Никулино.

Через весенние ручьи в последний день марта с женой отправился погулять в ландшафтный заказник «Теплый стан». Живем мы на улице Никулинская, у нас под боком есть «собственный» Тропарёвский парк, так что в «Теплый стан» выбираемся редко, а от того и знаем его не очень хорошо. Добравшись на автобусе к остановке у Пансионата ветеранов труда №6 на улице Островитянова, дом 10, зашли в заказник. 

В нем еще чувствовалось, что территория не полностью отошла от зимы, но весна уже вовсю очищала его от снега. Даже по главной асфальтированной дорожки текла талая вода. Вслед за другим отдыхающими мы пошли в сторону зоны отдыха «Тропарёво», но быстро поняли, что дойти до станции метро «Коньково», как мы хотели, не получится, и решили перейти по мосту на другой берег большого пруда, чтобы пойти в обратную сторону.

Едва мы поднялись на другой берег, как увидели небольшой мемориал со скромным памятником и долговременной огневой точкой (ДОТом). Надпись на памятнике гласила «Отсюда начала свой путь на Берлин 5 Московская (в последующем 158) стрелковая дивизия».

Мы молча постояли несколько минут. Амбразура ДОТа была направлена в сторону большого пруда, и очевидно, своим огнем, опираясь на водную преграду, она должна была зимой 1941 года сдерживать наступление немецко-фашистских войск на этом направлении. Мы пошли дальше, хотя из-за тающего снега по маршруту нашего движения это было сделать трудно. Подчас, чтобы преодолеть очередную лужу, разросшуюся до больших размеров, приходилось заходить вглубь леса. И тогда взглядом старого служаки я сразу же обращал внимание на очертания окопов и продолговатых ям, служащих когда-то для устройства блиндажей.

Вот здесь и располагалось одно из подразделений 5 дивизии народного ополчения Москвы. Его бойцы готовились к жестоким боям, занимались боевой и политической подготовкой, обихаживали свой нехитрый полевой быт, писали письма домой, хотя до семей было рукой подать. Ведь, как известно, соединение спешно формировалась 15-20 октября 1941 года из истребительных батальонов Дзержинского, Краснопресненского, Кировского, Ростокинского, Ленинградского, Пролетарского, Первомайского, Свердловского, Октябрьского, Тимирязевского и Железнодорожного районов г. Москвы, и Ухтомского и Лотошинского районов Московской области. Эти истребительные батальоны были сведены в три стрелковых полка, которые с 17 октября 1941 года были переданы в оперативное подчинение командованию 3-го боевого участка (начальник — полковник С. Е. Исаев) Московского оборонительного рубежа войск обороны Москвы.

Полки получили боевую задачу выдвинуться на юго-западную окраину столицы, закрепиться в Тропарёвском лесопарке по берегам реки Очаковка. 28 октября 1941 года все истребительные полки 3-го боевого участка приказом командующего Московским военным округом № 0021 от 28 октября 1941 года были сведены во 2-ю стрелковую бригаду московских рабочих. 14 ноября 1941 года приказом Командующего Московским военным округом № 0047 от 14 ноября 1941 года бригада была переформирована в 5-ю Московскую стрелковую дивизию, получившую в свой состав три стрелковых полка (7-й, 8-й и 9-й), артиллерийские части, а также полноценные части боевого обеспечения и тыла. 5-я Московская стрелковая дивизия (дивизия народного ополчения) со второй половины октября занимала оборону на ближних подступах к Москве на рубеже: Кунцево - Люберцы, а затем на рубеже: Киевский вокзал - Очаково -Переделкино - Черёмушки-Деревлёво – Тёплый стан – Городище.

В середине февраля 1942 года, к счастью, так и не вступив в бой с противником, которого остановили на другом предмосковском рубеже, 5-ю Московскую стрелковую дивизию, переименованную в январе 1942г. в 158-ю стрелковую, перебросили в состав 22-й армии на Калининский фронт, где она участвует в Торопецко-Холмской наступательной операции. С мая 1942 года дивизия входит в состав 4-й ударной армии, в ноябре 1942 года перебрасывается под Ржев, где входит в состав 39-й армии. 2-28 марта 1943 года — участвуя в наступательной операции на Ржевской дуге: с боями прошли 250 километров, освободив при этом 288 населённых пунктов. С августа 1943 года 158-я стрелковая дивизия входит в состав 84-го стрелкового корпуса 39-й армии. Так совпало, что в это время корпусом командовал мой дед – генерал-майор Князьков Сергей Алексеевич. В дни битвы за Москву он командовал 332-й Ивановской стрелковой дивизией имени М.В.Фрунзе.

Дивизия действовала по соседству с 5-й Московской стрелковой дивизией и размещалась на позициях к юго-западу от Москвы в районе населённых пунктов: Красное, Чертаново, Царицыно, Брошлево. 332-й стрелковой дивизии выпала честь принять участие в легендарном параде на Красной площади 7 ноября 1941 года. Однако вернемся к 158-й стрелковой дивизии. С 20 октября 1943 года она вошла в составе 1-го Прибалтийского фронта. Дальнейший боевой путь 158-й стрелковой дивизии сложился так: Лиозно Витебской области, Витебск, Восточная Пруссия, Кенигсберг.

Согласно Директиве начальника Генерального штаба РККА № орг/2/1160 от 12 марта 1945 года, 158-я стрелковая Лиозновская, Краснознаменная, ордена Суворова II степени дивизия приняла в себя личный состав, имущество и вооружение расформированной на основании той же самой директивы 145-й стрелковой Витебской, Краснознамённой дивизии с одновременным унаследованием воинского почётного наименований и боевой награды последней. С 19 апреля 1945 года 158-я сд — вновь в боях Великой Отечественной: в составе 14-го стрелкового корпуса, непосредственно подчинённого штабу 2-го Белорусского фронта, приняла участие в заключительном этапе Берлинской стратегической наступательной операции и завершила войну в Берлине.

К маю 1945 года именовалась: 158-я стрелковая Лиозно-Витебская, дважды Краснознаменная, ордена Суворова II степени дивизия. Два ее стрелковых полка - 875-й и 881-й – были награждены орденами Александра Невского. Расформирование В связи с расформированием на основании Директивы Ставки Верховного Главнокомандования № 11097 от 29 мая 1945 года 14-го стрелкового корпуса, 158-я стрелковая дивизия переподчинена штабу 49-й армии 2-го Белорусского фронта. В течение июня 1945 года в соответствии с приказом командующего 49-й армией № 00136 от 4 июня 1945 года и приказом командира 158-й СД от 6 июня 1945 года, дивизия расформирована на территории центральной Германии, при этом его личный состав направили на пополнение 12-го гвардейского стрелкового Краснознамённого корпуса 3-й ударной армии Группы советских оккупационных войск в Германии — в 23-ю и 52-ю гвардейские стрелковые дивизии.

Память После войны на здании Института физических проблем Академии Наук, где в октябре 1941 года размещался штаб и политотдел дивизии (Воробьевское шоссе, дом 2) была установлена мемориальная доска. На ней такие слова «Здесь в дни Великой Отечественной войны (октябрь 1941 года) находился штаб и политотдел 5-й Московской стрелковой дивизии, сформированной из истребительных батальонов одиннадцати районов Москвы. За доблесть и геройство, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, дивизия получила почетное наименование 158 Лиозно-Витебская, дважды Краснознаменная, ордена Суворова стрелковая дивизия». Воинам дивизии посвящены два памятных знака в Москве: на улице Обручева около дома 25 и на Новоясеневском проспекте около дома 19. Памятник 5-й Московской стрелковой дивизии (народного ополчения) (158-й сд) в Тропаревском лесу - ныне ландшафтном заказнике «Теплый стан» - был установлен в 1975 году к 30-летию Победы.

Как я уже упоминал, в ландшафтном заказнике «Теплый стан» сохранились многие элементы рубежа обороны, проходившего по правому берегу Очаковки. Одним из важных в нем считается ДОТ (долговременная оборонительная точка), рассчитанная на станковый пулемет и расчет из трех человек. ДОТ изготовлена из железобетона. Дверь, ведущая в нее, металлическая, пулеметная амбразура обшита железом. Толщина стен в передней части ДОТа около полутора метров, в боковых — более метра. В 1941 году для маскировки ДОТ был накрыт бревенчатым накатом, усиленный земляным холмом. Первоначальный внешний вид оборонительного сооружения такой конструкции показан на фотографии, опубликованной в 1942 г. в редком альбоме, посвященном обороне Москвы. Со временем накат сгнил и в 1970-е гг. его обновили. В 1995 г. к 50-летию Победы на средства муниципального округа «Теплый Стан» долговременная оборонительная точка была реставрирована. При этом был сделан новый накат и насыпан холм.

Вот так неожиданно обычная прогулка по ландшафтному заказнику «Теплый стан» воскресила память о прославленной московской дивизии и о моем деде – генерал-лейтенанте Князькове Сергее Алексеевиче. Он скончался в марте 1976 года, похоронен на воинском участке Кунцевского кладбища.

15 апреля 1941 года Большой театр был закрыт на капитальный ремонт и с этого момента спектакли шли в Филиале. 22 июня 1941 года в Филиале состоялась премьера оперы «Ромео и Джульетта» Шарля Гуно. Спектакль прошел два раза. В октябре 1941 года, согласно приказу командования Московского военного округа, театр был заминирован. 14 октября 1941 года часть труппы была эвакуирована в город Куйбышев. 28 октября 1941 года фашистский бомбардировщик сбросил на Большой театр 500-килограммовую бомбу, в результате чего здание получило значительные повреждения.

19 ноября 1941 года по просьбе артистов, оставшихся в Москве, были возобновлены спектакли в Филиале Большого театра.

Первое время на сцене Куйбышевского Дворца культуры давались только концерты. Однако после прибытия декораций были восстановлены спектакли из основного репертуара – оперы «Травиата», «Аида» Джузеппе Верди, «Кармен» Жоржа Бизе, «Евгений Онегин», «Пиковая дама» Петра Ильича Чайковского, балеты «Лебединое озеро» Петра Ильича Чайковского, «Дон Кихот» Людвига Минкуса и другие.

22 октября 1941 г. в четыре часа дня в здание Большого театра попала бомба. Взрывная волна прошла наискось между колоннами портика, пробила фасадную стену и произвела значительные разрушения в вестибюле. Несмотря на тяготы военного времени и страшный холод, зимой 1942 г. в театре начались восстановительные работы.

И уже осенью 1943 г. Большой театр возобновил свою деятельность постановкой оперы М. Глинки «Жизнь за царя», с которой сняли клеймо монархической и признали патриотической и народной, правда, для этого понадобилось пересмотреть ее либретто и дать новое благонадежное название — «Иван Сусанин».

"Помнит Мир спасённый!"

Памятник находится на перекрестке 1-я Рейсовая и Б. Внуковская улиц. Символ района Внуково.

Прабабушка (в 1 ряду с медалями в синей форме) участника конкурса детского рисунка «Наследие моего района» Мэтью Астаркина.

Два необычных здания стоят по адресу Моховая, 10. У них один и тот же номер. 

Это здание было единым целым, и выстроили его еще в 1882 году по проекту архитектора Митрофана Александровича Арсеньева как доходный дом. Заказчиком стало Братолюбивое общество предоставления квартир неимущим московским гражданам.

В августе 1941 года в здание попала фугасная бомба, прошившая насквозь все четыре этажа и разорвавшаяся лишь над перекрытием подвала. Взрывной волной эту часть дома снесло полностью, а вот боковые фрагменты пострадали не столь значительно.

Во время этого авиаудара в подвальном помещении, оборудованном под бомбоубежище, в момент взрыва укрывалось порядка 30 человек. По официальной информации - их удалось спасти силами 1-го батальона МПВО, по неофициальной – выжило лишь 2 человека.

После войны разрушенную часть строения восстанавливать не стали, ограничившись лишь уцелевшими крыльями, после чего здесь и появилась брешь между домами, получившими один номер – №10 – на двоих по Моховой улице, правда с обозначением строений 1 и 2.

Рассказывает Ярославцева Наталья Александровна, учитель географии ГБОУ Школа Марьина роща, экс-руководитель школьного музея Истории Марьиной рощи

В октябре 1941 года сложилась особенно тяжёлая обстановка под Москвой, по призыву актива Московской партийной организации райокомы партии развернули формирование Коммунистических батальонов. В коммунистические батальоны вступали люди, разных возрастов и профессий, не подлежавшие призыву, главным образом рабочие — коммунисты и комсомольцы. Вскоре стали именоваться рабочими коммунистическими батальонами. Они вошли в историю как Коммунистические батальоны.

В их составе насчитывалось более 50 процентов коммунистов и комсомольцев.  За пять дней  было сформировано в Москве  25 батальонов  с общей численностью 11,5 тысяч бойцов.

В Дзержинском районе (ныне район Марьина роща) 14 — 16 октября 1941 года  Коммунистический батальон формировался в 606-й школе (ныне это один из корпусов здания Международной академии бизнеса и управления –—  5-й проезд Марьиной рощи дом 15а). Школа была построена в прошлом веке, в 1934 году. Здание построено из красного кирпича. Оно сохранилось. До сих пор здание хранит в себе память и дух защитников Родины, защитников Москвы.  

В разные годы в этой школе учились известные люди. В 1941 году окончил второй класс, а затем с 1945 года по 1950 год учился  Ефимочкин Геннадий Фёдорович —   Народный художник Российской Федерации, Член Союза художников СССР, ветеран Великой Отечественной войны.  С  1946 года по 1954 год учился Каюков Леонид Леонтьевич  — советский и российский режиссёр-мультипликатор, художник-постановщик, художник и сценарист. С 1948 года по 1958 год учился Юрий Борисович Норштейн — советский и российский режиссёр мультипликационного кино, художник-мультипликатор, Народный артист Российской Федерации, Лауреат Государственной премии СССР. 

В годы войны в школе  размещался госпиталь, как и во многих школах в то время.

В 1973 году школу закрыли, и в 1974 году в её здании открылось ПТУ-10. Позже была управа района Марьина роща.

Коммунистический батальон в Дзержинском районе  вступило более 600 добровольцев.

В их числе – 30 рабочих и служащих завода «Станколит»; 29 из них – коммунисты и комсомольцы, и лишь один, Иван Алекс.. Никольский (1907 г. рожд.), бухгалтер завода, беспартийный. Он попросил партком послать его вместе с коммунистами и комсомольцами, чтобы отомстить фашистам за погибшего брата на фронте. Никольский отважно воевал, получил тяжёлое ранение, потерял зрение.

Все станколитовцы были направлены на укомплектование пулемётного взвода.  Пятеро из них: М.Ф. Андреев, Ф.А. Кокин, М.К. Фролов, Е.М. Геншман, 16-летний комсомолец Ваня Поляков, ученик модельщика погибли в боях.

В штаб формирования батальона по указанию секретарей райкомов партии подвозили обмундирование, продовольствие, оружие, боеприпасы. Вооружение, в том числе станковые пулемёты и бронебойные ружья, получали главным образом с завода Дзержинского района.

По рекомендации районного комитета партии комиссаром батальона был назначен политрук запаса В.Г. Клюков.  Начальником штаба батальона стал старший лейтенант запаса Воронович. Командные должности в батальоне заняли офицеры райвоенкомата – лейтенант Лисенков и младший политрук Жамлин. 

В ночь с 15 на 16 октября командиры и комиссары Коммунистических батальонов были вызваны в Красный зал Моссовета за получением боевого приказа. На следующую ночь батальон выступил в указанный ему пункт обороны. В районе Волоколамского шоссе, имея задачу: преградить фашистам доступ к Москве по этой магистрали, уничтожать их танки и живую силу. Являясь составной частью Московской зоны обороны, они сыграли огромную роль в создании оборонительной линии укреплений на ближних подступах к Москве. И хотя в военном отношении личный состав дивизий не был достаточно подготовлен, а их вооружение состояло в значительной степени из устаревших образцов иностранных винтовок, пулемётов и орудий, московские стрелковые дивизии проявили себя реальной силой, способной задержать германские войска у стен столицы.

Постановлением Военного Совета МВО Коммунистические и рабочие батальоны были сведены в полки. Полки вошли в состав северо-западной группы обороны Москвы, имевшей задачу не допустить прорыва мотомеханизированных частей противника на Москву.  Из них сформировали 3-ю Московскую стрелковую дивизию. Входила в состав Московской зоны обороны и со второй половины октября занимала оборону на ближних северо-западных подступах к Москве, на рубеже Ростокино — Лихоборы — Химки — Щукино. В середине ноября 1941 два батальона дивизии участвовали в разведке боем в районе Солнечногорска. В январе 1942 переброшена на Калининский фронт, а затем на Северо-Западный фронт. Свой боевой путь завершила в Латвии.  3-я Московская стрелковая дивизия награждена  орденом Красного Знамени и получила почётное наименование Тартуской. 

На зданиях, где формировалась дивизия,   есть мемориальная доска - 5-й проезд Марьиной рощи, 15а.

Литература: 

1. Битва за Москву. Изд. 3-е, доп. и дораб. М.: «Московский рабочий», 1975. с.485-496

2. О друзьях-товарищах. Сборник воспоминаний, 2 издание, Москва, 1975; Московское ополчение. Краткий исторический очерк, Москва, 1969, с. 132-143.

3. Синицын А. М., Истребительные и рабочие батальоны на защите Москвы, в книге: Беспримерный подвиг, Москва, 1968.

Рассказывает Андрей Александрович Сальников.

Великая Отечественная война оставила свои следы на многих памятниках Москвы. Какие-то из них сохранились до наших дней, какие-то были заделаны и отремонтированы, – но за слоем новой краски и кирпичей все равно проступает память о тех событиях. Не обошла стороной война и церковь Вознесения Господня в Коломенском – 62-х метровый шатровый храм на высоком правом берегу Москвы-реки. 

Подмосковное село Коломенское находилось на стыке секторов ответственности 329-го и 745-го зенитных артиллерийских полков, именно по границе этих секторов летала немецкая авиация, обходя зенитные батареи. За июль-декабрь 1941 года над Коломенским пролетело около 300 самолётов противника, в окрестностях было сброшено множество фугасных и зажигательных бомб. 

Чтобы укрыть население от авианалётов, в подклете церкви было обустроено бомбоубежище, а в основном объёме храма, в закрытых ящиках сложили экспонаты музея «Коломенское». Мощные 2,5 метровые стены храма стали надёжным укрытием, и осенью 1941 года выдержали даже разрыв двух мощных фугасных авиабомб, разорвавшихся в считанных метрах от храма. Взрывной волной выбило все окна и двери в зданиях музея «Коломенское», выходящих на Москву-реку, была разрушена восточная стена Водовзводной башни XVII века, но кладка церкви Вознесения выдержала этот удар. Чтобы не дать немецким лётчикам вести прицельное бомбометание, в июле 1941 года в Коломенском был развёрнут пост аэростатного заграждения. Два аэростата (тандем) привязанных стальным тросом к грузовикам поднимались на высоту до 7 км, чтобы своими тросами прикрыть доступ на малые высоты. 

В марте 1944 года из-за сильного ветра на посту аэростатного заграждения произошла авария – трос коломенского поста аэростатов заграждения переплёлся с тросом соседнего поста и был снесён в сторону шатра церкви Вознесения Господня и погнул крест храма. Закончилась война, миллионы людей вернулись домой, музей в Коломенском снова открылся. 

В 1946 году церковь Вознесения Господня была отреставрирована, а с 1994 в ней возобновились службы. Сегодня этот уникальный архитектурный памятник, веками поражавший своей красотой и величием, включен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО: 489 лет церковь Вознесения Господня стоит в Коломенском, и даже Великая Отечественная война не смогла изменить её исторический облик.

Дом номер 18 в Староконюшенном переулке «появился на свет» в 1903 году, хотя закладка здания, освящённого во славу Божию, была произведена 2 октября 1901 года в присутствии московского генерал-губернатора вел.кн. Сергея Александровича. Здание строилось для 9-й московской гимназии имени Ивана и Александры Медведниковых, которая была учреждена по высочайшему повелению Николая II «на новых началах» - по экспериментальной программе, составленной московским педагогом Василием Павловичем Недачиным, который стал первым директором новой гимназии, и на деньги известных меценатов – иркутских купцов Медведниковых, завещанные ими на богоугодное дело и вложенные их душеприказчиком, Николаем Алексеевичем Цветковым, в строительство гимназии Медведниковых – первой общеобразовательной школы России. 

В этом здании, специально создаваемом для школы по проекту известного московского архитектора Ивана Сергеевича Кузнецова, учредители мечтали открыть такую школу, которая бы соответствовала давнишним желаниям русских отцов и матерей, духу времени, укладу современной русской жизни и требованиям разумной педагогики. 

В 1920-30-е годы, перестав быть гимназией им. Медведниковых, школа пережила все этапы реформы образования того времени (цикловое преподавание, работу в качестве опытной школы, бригадный метод, ФЗС (фабрично-заводскую семилетку), преобразование в ФЗД (фабрично-заводскую десятилетку), смену номеров), в 1934 году стала школой №59 Киевского района города Москвы и прожила с этим номером почти 80 лет в системе московского образования (до 2013 года). 

В годы Великой Отечественной войны школа №59 в Староконюшенном переулке, 18 почти не прекращала своей работы. Перерыв в занятиях был с 5 ноября 1941 года по 19 января 1942 года во время пребывания в стенах школы штаба дивизии ополченцев Киевского района. 

Вот как об этом периоде жизни здания вспоминает завуч 59-й и учитель биологии Евгения Николаевна Жудро: «Июнь 1941 года. Только что закончился учебный год, выдали на торжественном вечере аттестаты – путевки в жизнь седьмому выпуску 59-й школы. Война. Залы школы заполнены молодежью не только нашей школы, но и соседних. Организуем курсы по подготовке сандружинниц. Снова все помещение школы занято с утра до вечера, идут занятия. <…> В школе организованы круглосуточные дежурства, почти все ночи провожу в школе и я. Приказ – освободить школьные помещения для штаба дивизии ополчения; срок – одни сутки. Только с помощью молодых учителей – С.Л. Уманской, И.Д. Фосс, Т.В.Владимировой – и нескольких старших учащихся мы провели эту колоссальную работу – своими силами освободили все помещения. У нас остаются только две небольшие комнатки во флигеле, куда переселяются канцелярия школы и всё делопроизводство, - а дел много: население покидает столицу, приходят за документами детей, за различными справками. <…> На территории школы были открыты мастерские: меховая, швейная, трикотажная, художественной вышивки, сапожная. Работали в них преимущественно девочки, вся продукция шла на фронт. В летнее время на базе школы были созданы бригады для сбора дикорастущих лекарственных и продовольственных растений, организовывались огороды, где детьми выращивались ранние овощи, редис, салат и всевозможные цветы для госпиталей. Урожай также отправляли на фронт. В свободное время силами девочек приводился в порядок двор и была выделена дополнительная площадь для огорода. <…> После разгрома немцев под Москвой возобновились школьные занятия». 

В период бомбардировок здание школы счастливо избежало повреждений и по праву может считаться «ветераном» Великой Отечественной войны. В 1970-е годы на деньги, собранные учениками за сбор макулатуры, была установлена мемориальная доска в память об учениках школы, ушедших на фронт. Трое из них стали героями Советского союза: В.Д. Артамонов, Н.И. Носков, В.Н. Фогилев. Здание школы украсила доска, говорящая о формировании 21-й дивизии народного ополчения в этих стенах, а к 30-летию Победы одна из площадок школы была оформлена изображениями Родины-Матери и Воина-Освободителя (в настоящее время утрачены).

Как жил Московский зоопарк в первый год войны? Об этом в своих воспоминаниях пишет Мирдза Кришьяновна Крумина.

Она работала в Московском зоопарке с 1932 года (до этого 2 года – с 15 лет – занималась в КЮБЗе, где проводила работы по приручению лосят). В 1941 году М.К. Крумина была назначена заведующей секцией копытных.

В первые же дни войны она поступила на курсы медсестер РОКК, а весной 1942 года – добровольно ушла на фронт.

После войны Крумина вернулась в зоопарк, где заведовала секцией хищных, а в более поздние годы она работала на кафедре ихтиологии биологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.

Из воспоминаний М.К. Круминой:

«В трудное время обороны Москвы, когда немцы прорвались на 13-й километр от столицы, в зоопарке сильно обострилась обстановка: усилилась бомбежка, не хватало кормов. Мосгорисполком прислал список животных, которые подлежат ликвидации, а мясо их может быть использовано в пищу людей. Приходила милиция, отстреливала козерогов, туров, верблюдов, волков, медведей. Все это я страшно переживала, плакала. Однако скоро отстрел был отменен. Этого добился перед Мосгорисполкомом Николай Иванович Калабухов — заместитель директора зоопарка по научной части. Он 13 октября 1941 года ушел добровольцем в ополчение, однако несколько раз приходил в зоопарк, интересовался тем, как идут у нас дела.

За забором соболятника, на Новой территории стояла воинская часть, прибывшая с Дальнего Востока. Зоопарк давно был закрыт для посетителей, и только воины этой части перелезали через забор и приносили для животных остатки пищи из столовой, иногда кормили их сами.

Однажды, после очередной бомбежки, в зоопарк позвонили из милиции и сказали, что в парикмахерскую, на Тишинке, разбив окно и зеркало, проник сбежавший с турьей горки сибирский козерог. Нам пришлось вручную возвращать его обратно, обмотав большие рога веревкой <...>

Самые трудные испытания зоопарк прошел в ночь на 4 января 1942 года, когда на Новую территорию были сброшены две фугасные бомбы, которые попали в утепленное здание и в ров загона Острова зверей. Мы, заведующие секциями, были на «казарменном положении»: дневали и ночевали в зоопарке. Спали на полу в своих кабинетах. Но в эту злополучную ночь я была дома — вернулся с боевого задания муж Миша.

Около 10 часов вечера мне позвонили и сказали, что на Новую территорию сброшены фугасные бомбы, и нужно срочно прибыть на место, чтобы принять меры для ликвидации очагов пожара и спасения животных. Мне также сообщили, как действовать, если меня задержит патруль (с 10 вечера до утра не разрешалось выходить на улицу — действовал комендантский час): патрульные должны были позвонить дежурному Мосгорисполкома — там знают мою фамилию и причину появления на улице в неположенное время.

Когда я пешком добежала до зоопарка по Садовой улице, на тротуарах и мостовой валялись выбитые взрывной волной осколки стекла. Я перелезла через забор, отделяющий воинскую часть от соболятника, меня узнали и не задерживали. В ров загона тигров Острова зверей и в утепленные здания, где размещались на зиму копытные, попали бомбы.

Особую опасность мог повлечь взрыв в загоне тигров, так как в самом здании Острова зверей был расположен склад боеприпасов воинской части. Взрыв был, но здание не пострадало, и склад боеприпасов остался цел. Вторая фугаска, меньшего размера, угодила в утепленное здание. Однако оно тоже устояло, так как бомба попала в кормовую комнату, которую отделяла от других помещений кирпичная стена отопительной печи. Осколки бомбы застряли в кирпичах. Ни одно животное не пострадало, но ночь была очень холодной, и требовалось срочно перевести теплолюбивых животных на Старую территорию.

Вскоре из Мосгорисполкома прибыла бригада из семи инженеров, они представились мне и сказали, что готовы помочь с переселением животных, но не знают их повадок. Смущаясь, они просили меня, молодую женщину, схватить оленя замбара за рога, так как не знали, как это сделать. При помощи веревки оленя удалось привязать к решетке и втянуть в клетку. Остальных копытных вручную, на веревках, перегнали на Старую территорию. Вся операция прошла в короткий срок и благополучно»

Рассказывает историк Михаил Коробко

В 1941-1943 годах в районе Воронцова проходила вторая полоса заграждений 9-го воздухоплавательного полка аэростатов (по дуге: Татарово, Кунцево, Раменки, Воронцово). Эта полоса усиливала воздушные заграждения в черте самой Москвы, заставляя вражеские самолеты сбрасывать бомбовый груз до подхода к городу.

Из-за этого территорию Воронцова неоднократно бомбили. Погибших красноармейцев и местных жителей хоронили тут же, на кладбище у храма Живоначальной Троицы.

Кроме того, для размещения зенитных орудий вырубили часть деревьев.

НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ В ВОРОНЦОВЕ

Осенью 1941 года Воронцово занимал 7-й полк 5-й Московской стрелковой дивизии (впоследствии 158-я Лиозненско-Витебская дивизия). Судя по воспоминаниям красноармейца Л.Е. Иоселевича, полк занимал территорию села Воронцова вдоль Калужского шоссе (ныне улица Архитектора Власова). Красноармейцы в Воронцове занимались строительством укреплений.

Л.Е.Иоселевич писал: «После ранних заморозков потеплело. Село утопало в грязи. Но мы к ней привыкли. Пока не были готовы блиндажи, ночевали на полу в хатах. Из-за тесноты приходилось спать на боку. Раза два нас ночью поднимали по тревоге. Только уляжешься, как стук в окно. Прибежавший из штаба боец передает приказ: “В окопы в полном боевом снаряжении, немец прорвался!” Но его останавливали до нас, и мы опять шлепали по грязи к нашим хатам. Когда блиндажи были готовы, мы переселились в них».

ДОТ НА УЛИЦЕ ОБРУЧЕВА

В 1941 году в южной части территории совхоза «Воронцово» 7-й полк 5-й Московской стрелковой дивизии соорудил укрепления, входившие в состав Московской зоны обороны.

До наших дней сохранился пулеметный дот, прикрывавший с фланга Калужское шоссе. В нем находилась пулемётная установка НПС-3, разработанная под Москвой в городе Калининграде (ныне Королев). НПС-З состояла из 7,62-мм пулемета Максима на казематном станке образца 1939 года с оптическим прицелом.

На фронтальной стене дота укреплена табличка с надписью: «Эти рубежи обороны г. Москвы держал 7-й полк 5-й дивизии московских рабочих с сентября 1941 по февраль 1942 гг., награжденный орденом Александра Невского. Слава защитникам столицы — ополченцам».

Рядом с дотом находятся противотанковые ежи. Их обнаружили в 1970-х годах, когда расчищали Большой Воронцовский пруд, и перенесли к доту.

ВОРОНЦОВСКАЯ ЦЕНТРАЛЬНАЯ БИОЛОГИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ

После эвакуации из блокадного Ленинграда Всесоюзного научно-исследовательского витаминного института (ВНИВИ) в конце 1942 года в усадьбе организовали Воронцовскую центральную биологическую станцию. Ей передали один из западных флигелей (ныне Воронцовский парк, дом 6).

На территории усадьбы, в запрудной части парка, устроили питомник биостанции. Там заложили плантации облепихи и шиповника. В усадьбе Воронцово впервые в мировой практике были выведены сорта шиповника, плоды которых содержали витаминов в два-три раза больше, чем дикорастущие исходные формы (сорта «витаминный», «воронцовский» и «крупноплодный»).

Поскольку до конца войны ВНИВИ не имел собственного здания, то он находился на территории Воронцовской биологической станции и в помещениях институтов, эвакуированных из Москвы. Биостанция находилась в Воронцове до 1980-х годов.

Как и для всей страны, для фабрики им. Бабаева военные годы стали временем суровых испытаний. Многие рабочие, мастера, руководители фабрики ушли на фронт. В конце 1941 года часть оборудования была эвакуирована в Казахстан, а в Москве фабрика перестраивала свою работу, приспосабливаясь к потребностям военного времени.

В сентябре 1941 года запустили цех пищевых концентратов, который ежедневно производил до 30 тонн брикетов каш — пшенной, гречневой, рисовой. В том же году был создан и цех боеприпасов, который выпускал пламегасители и флегматизаторы для артиллерийских и танковых орудий, запалы для гранат.

В начале 1942 года заработал дрожжевой цех — выпускали прессованные белковые дрожжи и дрожжевое молоко. Бабаевцы, как и все москвичи, питались в то время по продовольственным талонам, и существенным подспорьем для них был бесплатный дрожжевой суп, не очень вкусный, но питательный, богатый витаминами и калориями.

В зимние месяцы фабрика испытывала большую потребность в топливе. Десятки работниц заготавливали дрова на лесозаготовках, часто перевыполняя мужскую норму. Весной 1942 года несколько женских бригад были отправлены на лесозаготовки в Рязанскую область. Через четыре месяца девушки вернулись на фабрику, выполнив за этот срок работы, запланированные на полгода. Выезжали фабричные бригады и в Архангельскую область заготавливать лес для тары. Жили в холодных бараках, питались
«болтушкой» из отрубей, но задание выполнили. Недалеко от фабрики, в помещении средней школы, был организован госпиталь, в который поступало много тяжелораненых.

Скольких из них выходили, скольких спасли работницы фабрики, спеша сюда после смены, дежуря в палатах, перевязывая, обихаживая раненых, читая им книги, скольким вернули надежду и жажду к жизни, подарив свое душевное тепло и свою веру в близость победы! Бойцы выздоравливали, уезжали на фронт, но дружба их с работницами фабрики сохранялась через письма, которые теперь бережно хранятся в музее «МИШКА».

В 1943 году по инициативе бабаевцев проводился сбор средств на постройку бронепоезда «Московский железнодорожник». Бабаевцы внесли на его строительство 1 миллион 170 тысяч рублей и получили почетное право вручить этот бронепоезд 129-й подшефной дивизии.

Бабаевцы не только ковали победу в тылу, но и боролись с врагом
на Лениградском фронте, под Сталинградом и Кенигсбергом. Ни на один день не прерывалась связь фабрики с работниками предприятия, ушедшими на фронт. Но не все вернулись с поля боя: 65 человек погибли, защищая Родину.

Среди погибших — Гриша Гуреев. Его трудовой путь на фабрике, где работали его родители, начался сразу после окончания восьми классов. На войне Григорий стал танкистом. Военные дороги привели его в степи Дона, где, уже будучи командиром танка, Гуреев совершил подвиг, описанный на страницах центральной прессы и в мемуарах маршала Георгия Жукова.

В ноябре 1942 года на подступах к городу Калачу завязались ожесточенные бои. Гитлеровцы любой ценой старались остановить наступление советских войск и закрепиться на восточном берегу Дона. Бои продолжались несколько дней. На прорыв обороны противника были брошены танки.

Не щадя жизни, дрался с врагом экипаж танка 22-летнего Гриши Гуреева. Подполковник Филиппенко приказал его машине помешать отходу гитлеровских автоколонн на запад. Танк Гуреева, догнав за Калачом автоколонну, на бешеной скорости врезался в нее. Молодые танкисты даже не думали, что силы неравны.

Ствол танка поворачивался то направо, то налево, хрустело под гусеницами ломающееся железо... Вдруг танк вздрогнул и остановился. Едкий дым стал наполнять внутренность машины. Это снаряд попал в бак с горючим. Гриша Гуреев обратился по радио к своим: «Товарищи! Это я, Гриша Гуреев. Мой танк горит. Пока дышим, будем драться! Бейте по вражеской автоколонне... севернее Калача... Два километра... Товарищ Филиппенко, будете живы, передайте в Москве привет моей маме... Адрес есть в штабе... Мои товарищи тоже просят написать к ним домой. Прощайте, друзья!».
Так, геройски, не сдавшись врагу и вызвав огонь на себя, погиб экипаж Гриши Гуреева.

Сегодня этот танк, высоко поднявшись над могильным холмом, стоит в центре города, в боях за который погиб Григорий Гуреев. Сам он похоронен здесь же. На его могиле всегда живые цветы.
Бабаевцы свято хранят в памяти имена не вернувшихся товарищей. Имена погибших за Родину высечены золотыми буквами на мемориальной доске во дворе фабрики. Она была открыта в канун 30-летия победы над фашистской Германией.

Отношение бабаевцев к Великой Отечественной войне очень проникновенно и лирично отразил в своих стихах фабричный поэт, ветеран войны Николай Сарапкин, который служил до последнего дня и с победой вернулся домой:
Я был частицей того ветра,
Что смел врага с земли родной.
Был первый шаг не больше метра,
А дальше мерился верстой.
Я был кусочком малым сплава,
А этот сплав — родной народ.
Всегда несет знамена славы
Он, несгибаемый, вперед!

«Фронт не только там, где гремят выстрелы. Мы себя должны проявить, как подлинные бойцы! Кто хочет победы — пусть делом помогает фронту».

Из газеты фабрики «Красный Октябрь», 1941 год

Июнь 1941 года. На 22-е число был назначен торжественный вечер
учащихся школы фабрично-заводского ученичества. Юношам и девушкам — будущим кондитерам — должны были вручить аттестаты об окончании школы. Но не гремел в этот вечер оркестр, не играл заветный вальс. Вчерашние дети стали взрослыми и уже не по книгам и кинофильмам узнали, что такое война.

С первых же дней войны на фронт ушли около 500 человек, их сменили женщины и подростки. Производство было перестроено для военных нужд, часть оборудования эвакуирована в Самару.

Однажды ночью, в самом начале войны, во время бомбежки одна из больших бомб упала в Москву-реку около фабрики. Дежурный на «вышке» сообщает:
«Вижу масляные пятна на поверхности воды». Первая мысль — иприт, объявляется химическая тревога. Следующая группа самолетов вновь сбрасывает бомбы, и опять в реку. Группа девушек из бригады местной противовоздушной обороны, созданной на фабрике, в противогазах, с приборами и реактивами для определения характера отравляющего вещества, с защитными фонарями выбегает в разведку. Темно. Только в небе вспышки
от разрывов зенитных снарядов. Но вот неожиданно все вокруг осветилось серебристо-зеленым светом. Это немецкий самолет сбросил на парашюте осветительную бомбу. Разведка сообщила: «В воде не иприт, а нефть!».

Враг пытался сжечь корпуса фабрики и бросал крупные бомбы с нефтью, но промахнулся и попал в реку. Ведь район, в котором находится фабрика, особенно интересовал фашистов. Здесь — Кремль, Государственная электростанция № 1 — главный поставщик электроэнергии Москвы, промышленные объекты.
11 августа 1941 года вражеские самолеты буквально засыпали фабрику «зажигалками». Начались пожары, загорелся склад бумаги. Всю ночь шла борьба с огнем, его тушили все сотрудники. Грязные, все в синяках и саже, но гордые — они отстояли фабрику!

Все военные годы на фабрике не прекращался выпуск газеты «Наша правда». На ее страницах освещалась не только производственная и общественная жизнь предприятия, но и печатались письма от сотрудников, ушедших на фронт, и других солдат: 

«Когда мы на фронте открываем пачки приготовленных вами концентратов, то всегда вспоминаем о тех, кто приготовил нам такую вкусную и питательную пищу. Мы даже придумали пословицу: “Хороша каша, приготовила ее московская Маша”. Спасибо, девушки,
за вашу заботу о фронтовиках! Верьте, что недалек тот час, когда мы разобьем фашистских оккупантов и их пособников. Мы бьем врага, без промаха разим его нашей меткой пулей!».

Множество посылок было собрано заботливыми женскими руками — с волнением и радостью их получали бойцы на передовой.
«Красный Октябрь» на деле показал, как надо справляться и преодолевать трудности. Работницы перевыполняли нормы на 214 процентов. Технологи предприятия разработали новые виды сырья, чтобы продолжать выпуск карамели и помадных конфет без сахара.

Из-за жесткой экономии придумали новую технологию изготовления
холодным и полухолодным способами, таким образом цеха работали даже без топлива. Для производства конфет «Фронтовые» было разработано 25 различных рецептур, их производили исходя из имеющегося в наличии сырья.
А вот как ловко была решена задача по отливке шоколада для фронта после того, как часть оборудования была эвакуирована и на фабрике остался только один формовочный аппарат. В Наркомате сказали: «Сырьем вы полностью обеспечены, а дальше думайте. Сами думайте, не ждите сверху помощи. А завтра доложите».

Директор и главный технолог шли по снежной, ощетинившейся Москве и думали… А что, если… Не обязательно делать красивые, с глянцевой поверхностью стограммовые плитки, ведь для бойцов главное получить шоколад хорошего вкуса и качества. Что, если увеличить вес до 200 граммов? А почему не до двух килограммов? И возникает решение: сделать в механической мастерской жестяные формы емкостью по два килограмма, реконструировать отливочную головку автомата и охлаждающий конвейер.
Собрались специалисты — короткое совещание — и через несколько дней готово! «Красный Октябрь» дает для фронта нужное количество шоколада в двухкилограммовых плитках.

Выпуск шоколада «Гвардейский» был налажен в 1942 году за рекордные три дня — в мирное время для запуска нового продукта требовалось два месяца. Шоколад «Гвардейский» до сих пор выпускается и пользуется заслуженной славой.
Шоколад «Кола» помогал бороться с утомляемостью и входил в паек летчиков и подводников. Он содержал шесть процентов ореха кола и действовал как бодрящий пищевой продукт.

Сам шоколад «Красный Октябрь» начал выпускать еще до войны в 1936 году, а производство драже с колой для фронта было налажено в кратчайшие сроки — в 1941 году. В шоколад, драже и ирис добавляли африканский орех кола, обладающий тонизирующими свойствами, содержащий много теобромина (заряжает человека энергией на длительное время и повышает выносливость) и кофеина (усиливает концентрацию внимания). В суровые годы войны шоколад фабрики «Красный Октябрь» зарабатывал для страны валюту — небольшие партии продолжали экспортировать в Англию и США.

Рассказ Елены Теркель, заведующей отделом рукописей

Третьяковской галереиВсем знакомо здание Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке, но мало кто знает, что знаменитый фасад, выполненный по проекту В. М. Васнецова, пострадал от прямого попадания бомбы и был разрушен в первый год войны. Единственный раз за все время существования музея коллекция вынуждена была покинуть родной дом и отправиться в эвакуацию. Решение об этом было принято вскоре после начала Великой Отечественной войны.

В кратчайшие сроки уникальные произведения искусства были подготовлены к вывозу. Главный хранитель Елена Сильверсван вспоминала: «И хотя никому как-то еще не верилось, что враг может дойти до Москвы — весь коллектив Галереи, как один человек, во главе с директором А. И. Замошкиным встал на эту работу,
причем, чем быстрее развертывались события на фронте, тем интенсивнее шла упаковка в Галерее. Работали буквально не покладая рук с 6-7 часов утра до 9-10 часов вечера, т.е. все время, пока можно было обходиться без огня». При этом Третьяковская галерея не закрыла свои двери, а для уходящих на фронт бойцов
проводились экскурсии.

Первый музейный эшелон, увозивший главные сокровища Третьяковской галереи в Новосибирск, отправился в путь 20 июля. А уже в ночь с 21 на 22 июля начались первые бомбардировки Москвы. Светомаскировка, круглосуточные дежурства, тушение зажигательных бомб заполнили будни работников музея. Здание Третьяковской галереи в Замоскворечье располагалось в непосредственной близости от Кремля, ставшего важной мишенью для вражеских бомбардировщиков. Первые разрушения запомнились сотрудникам, остававшимся на посту. Елена Сильверсванписала: 

«В начале августа силой взрыва большой бомбы, упавшей на Ордынке, в Галерее совершенно были разрушены 5 и 49 залы; их стены, потолки, полы были уничтожены, стоящая на главной площадке лестницы большая скульптура Сталина обратилась в пыль, все стекла по всему зданию вылетели, на полах лежали их груды, по залам загулял ветер, и мы получили распоряжение упаковывать все наиболее ценное из оставшегося в Галерее».

Последний массированный авианалет на Москву с участием около
100 немецких бомбардировщиков состоялся в ночь с 10 на 11 августа. На следующую ночь в небе было лишь 30 самолетов, но им удалось нанести значительный ущерб городу за счет использования тяжелых авиабомб. В ту ночь на Третьяковскую галерею упали две фугасные бомбы, и основное здание было сильно повреждено. Чудом уцелели еще оставшиеся в помещении шедевры. Научный сотрудник Е. Ф. Каменская вспоминала: «Ни одно художественное произведение не пострадало. В нижнем зале, почти под бомбой, выстоял “Иван Грозный” Антокольского. Голова, руки и плечи грозного царя покрылись шапками пыли, но он сохранил свой сумрачный и величественный вид». Приехавшая вскоре комиссия распорядилась переносить в подвальное помещение, где когда-то был буфет, ящики с самым ценным.

16 августа уехали в эвакуацию еще две тысячи художественных произведений, среди которых были работы Ф. С. Рокотова, В. А. Тропинина, И. Е. Репина, В. В. Верещагина, А. К. Саврасова, В. М. Васнецова, А. Е. Архипова, Б. М. Кустодиева, М. А. Врубеля, В. Э. Борисова-Мусатова. На барже ящики с экспонатами отправились в далекий Молотов (ныне Пермь), чтобы пережить там тяжелые годы войны. Московское здание музея было частично разрушено.

Самой сложной в жизни Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке оказалась зима 1941-1942 годов. Помещение стояло полуразрушенное, частично лишенное крыши, окна были выбиты, снег лежал в залах. Ремонт начался в 1942 году. 4 апреля был издан Приказ Главного Управления изобразительных искусств Комитета по делам искусств при Совете народных комиссаров (СНК) СССР о подготовке в Третьяковской галерее выставки «Великая
Отечественная война», которая должна была стать первой всесоюзной художественной выставкой военного времени. Были выделены материалы для ремонта здания и отделки первых залов. Внучка основателя Третьяковской галереи Марина Гриценко записала в дневнике в 1945 году: 

«Вспоминалось, как в 1942 году в холоде, голоде, при труднейших условиях транспорта, отсутствия материалов, людей, а главное физических сил, — мы замерзшие и продрогшие в полумраке осенних дней делали в разбомбленных помещениях, где “оазисом” были отремонтированные несколько зал — выставку “Великая Отечественная война”, — делали, таская на себе из города картины, переволакивали рамы из нижнего зала, где были свалки их, делали и сделали, открыв в точно назначенные 2 часа дня 8 ноября 1942 года. Несмотря на то, что утром этого дня рухнул только что отремонтированный карниз в большом (теперь суриковском) зале! Он был восстановлен за несколько часов, полы вновь вымыты и даже были какие-то “цветы” в залах! Вся работа делалась
с каким-то необычайным подъемом и любовью!».

Летом 1943 года было отремонтировано 40 залов из 52-х. Решено было закрыть экспозицию «Великая Отечественная война», чтобы развернуть еще более амбициозный проект — всесоюзную выставку «Героический фронт и тыл». К открытию планировалось отремонтировать и открыть главный вход, основную лестницу и вестибюль. Проведенные работы по восстановлению помещений и устройство новой выставки стали еще одной победой: открылись новые залы, публика снова пошла в Третьяковскую галерею. За 1943 год музей посетило более 140 тысяч человек.

В мае 1944 года Комитет по делам искусств при СНК СССР издал приказ о реэвакуации. Сотрудники Третьяковской галереи стали готовиться к возвращению в родной дом, мечтая, как они откроют ящики с картинами и вновь развесят их по залам. Наконец, 4 октября было принято постановление СНК СССР о реэвакуации Третьяковской галереи. Уже в ноябре 1944 года все произведения прибыли в Лаврушинский переулок. Началась распаковка ящиков, картины вставляли в рамы, размещали по залам. 17 мая 1945 года сокровищница русского искусства распахнула свои двери. В зале В. И. Сурикова началась торжественная церемония открытия. Приподнятое настроение в этот день переполняло всех. Марина Гриценко записала в дневнике: 

«В день вернисажа, — солнечный и светлый, все сияло в Галерее.
Она утопала в цветах, изумительных по цвету цинерариях, анютиных глазках и многих других. Торжественно прекрасна была она! На лестнице вместо разбитого бомбой Меркуровского Сталина, — на площадке в окружении зелени и цветов, бюст Павла Михайловича Третьякова. Я думала, что он должен был бы радоваться, — не тому, конечно, что выставлен так торжественно его портрет, — а той любовью, которой окружают галерейцы (только они!) его детище и создание всей его жизни».

Своим самоотверженным трудом сотрудники музея в тяжелые военные годы буквально спасли коллекцию Третьяковской галереи, а историческое здание было восстановлено в своих первоначальных формах. Трудно представить, что на месте знакомого всем входа в музей когда-то лежали груды кирпича и битого стекла. Сохранить память о тех днях — наш долг.

Рассказывает Екатерина Фадеева

Здание Школы № 1520 имени Капцовых по адресу: Леонтьевский переулок, дом 19. В 1941 году ученический и учительский коллективы школы эвакуированы в Пермскую область. Там школа действовала до 1944 года, когда снова вернулась в Леонтьевский переулок, в свое здание. В 1942—1943 гг. в здании была открыта разведшкола Смерш, в ней готовили разведчиков для диверсионной работы в тылу. В 1944 году возобновились учебные занятия в одном из школьных зданий; в другой части школьного комплекса действовал госпиталь для раненых.

Рассказывает Галина Лушина

Дом, который видел героев. 

Этот обычный деревенский дом с резными наличниками в посёлке Рогово на улице Зелёной знают не только коренные роговчане, но и люди, которые поселились совсем недавно. Дом всегда ухожен, в палисаднике цветут цветы с ранней весны до поздней осени. А на стене дома, рядом с окошком табличка, которая гласит: В этом здании в октябре-декабре 1941 г. размещался штаб 53-ей стрелковой дивизии под командованием А.Ф. Наумова. …Октябрь 1941 года. 

В районе р.Нара шли ожесточённые бои. Из книги «На Варшавском шоссе». Воспоминания генерал – майора Александра Фёдоровича Наумова: ….К вечеру остатки 1079–го полка отошли на восточный берег реки Нара, в район КП, где и организовали оборону. Деревня Орехово горела, мост нами был взорван… Враг не добился успеха и не продвинулся на восток! Попрощавшись с друзьями, я в сопровождении автоматчиков по лесной дороге на правился к деревне Каменка…Узнав, что КП армии в школе, туда и направляюсь… Когда мы вошли в один из классов школы, я увидел почти весь состав военного совета армии. Один из офицеров готовился к докладу. На военном совете генерал Голубев объявил мне, что на основании приказа командующего фронтом я назначаюсь командиром «сводной» дивизии. Дивизию и части было приказано формировать в ходе боёв из остатков 312, 17 и 53 –й стрелковых дивизий. Мне предстояло выехать в деревню Рогово, где разместился штаб 53-й стрелковой дивизии. 

— Товарищ Наумов , - сказал генерал, - вы должны знать и помнить, что рубеж реки Нара, где мы сейчас находимся, является последним рубежом нашего отхода . Здесь противник должен быть разгромлен. Ничто не может оправдать оставления нами этого рубежа. Отправляйтесь на свой пункт управления. Немедленно доложите начальнику штаба армии о своем прибытии в Рогово. Я тут же верхом на Орлике (подарок актюбинцев) в сопровождении автоматчика выехал в Рогово. Через час с небольшим был на месте. Моё появление в штабе дивизии не было неожиданным, так как здесь были уже уведомлены из штаба армии. Ознакомившись с обстановкой, я приказал в течении ночи установить связь с подразделениями всех трёх дивизий и утром доложить мне обстановку на фронте. Деревня Рогово с этого времени стала моим командным пунктом вплоть до 25 декабря 1941 года, когда мы перешли в контрнаступление….». 

Воспоминания хозяйки дома Гаркуновой Зинаиды Николаевны: В октябре 1941 года нас из Рогово эвакуировали в д. Горнево Роговского сельского совета. Жили в Горнево в землянке. А здесь в доме оставалась бабушка Хима. И она нам рассказывала, когда мы вернулись домой, что в нашем доме вплоть до 25 декабря 1945 г. находился штаб . Рассказывала какой простой в обращении был А.Ф.Наумов. 25 декабря из дома ушёл ничего не сказав. Как потом выяснилось, что пошли наши солдаты в наступление. И только один раз прилетел в огород немецкий снаряд. Долго после войны в огороде была воронка. Но дом не пострадал. А когда были в Горнево, над деревней пролетал немецкий самолёт и скинул листовки, но я не помню , что в тех листовках написано было…. А.Ф.Наумов приезжал в Рогово часто после войны и заходил к нам. Вспомнил печку, стол….

 Зинаида Николаевна на протяжении многих лет встречает учащихся ГБОУ "Школа №2073" образовательной площадки Рогово и ветеранов Роговского поселения 23 декабря в день рождения А.Ф. Наумова. Каждый год здесь проходит Акция Памяти.

Рассказывает Анна

22 июля 1941 года немцы скинули на нефтезавод "зажигалки". Пожар тушили "всем миром" - и бойцы охраны, и простые рабочие. После, чтобы сберечь производство, в трех километрах от нефтезавода построили макет из фанеры. "Фальшзавод" построили в Марьино. Чтобы с воздуха не было видно, что основной завод функционирует, его затягивали сеткой. Так, кстати, делали со многими важными зданиями в Москве.